Сон мертвых  холмов.

 

Восстаньте и торжествуйте, поверженные в прахе

(Исаия 26:19)

 

Над холмами шел холодный угрюмый дождь, барабанивший по влажной, грязной земле, с неумолимой яростью бездумной стихии. Низкое серое небо Даркона, раскинувшееся до самого горизонта, лишь подчеркивало всеобщее уныние, окутавшее природу, и не давало путникам ни единой надежды на изменение мерзкой погоды. Вокруг, куда ни кинь взгляд, расстилалась размытая от непрерывных дождей холмистая местность,  с изредка встречавшимися на ней сожженными фермами дарконийцев.

-                     Мерзкая земля, и мерзкий народ! -  с ненавистью прошипел Рудольф, морщась от боли. Видимо он ожидал от своих товарищей ответной реакции одобрения, но Иван промолчал и лишь бросил быстрый взгляд на окровавленные бинты своего друга. Не требовалось быть лекарем, чтобы понять, что рана, нанесенная боевым молотом, не заживала, и постоянно кровоточила. В том случае, если им снова не повезет, Рудольфу придется обойтись без руки. Только вот хватит ли Катерине духу на совершение подобной операции.

Иван перевел взгляд на Катерину – священника Вечного Ордена, которая была проводником в их маленьком отряде, и постоянно твердила что-то о мертвецах, которые заберут живых в свое серое царство. Иван никогда не доверял ей, потому что по ночам на нее находило какое-то безумие, и она могла проснуться с диким, выматывающим душу криком. Как-то раз, она даже сказала Ивану, что за ними шествуют странные призрачные люди. Поначалу воин думал, что Катерина шутит, но потом ему пришлось переменить свое мнение и прийти к тому выводу, что женщина больна и переступила ту нечеткую грань, что отделяет нормального человека от безумца.

-                     Ганс, тебе не кажется, что мы уже шли по этим местам? - донесся до Ивана голос штурмфюрера  Гельмута Фон Кригховена, неприятного молодого человека из отдельной бригады Когтей. Он и его подчиненный Ганс, присоединились к отряду Ивана позавчера и уже успели зарекомендовать себя безжалостными людьми, убив раненого фальковнийского солдата, умирающего у обочины грязной дороги. Несмотря на то, что беднягу могла поставить на ноги божественная сила Катерины, когти  вогнали ему в сердце лезвие меча и заявили, что облегчили страдания несчастного. На самом деле они облегчили ему кошелек, и, смеясь, пошли дальше. Иван промолчал, хоть и ненавидел подобных «людей». Он просто боялся взбунтоваться против этих убийц, поскольку сомневался, что сможет выстоять в схватке против двух когтей сразу. Конечно, он мог  прирезать их ночью по одиночке, но подобная деятельность была ему не по вкусу. Мерзостное это дело было, не стоило с ним связываться.

-                     Может быть и шли мы по этим местам, а может и нет, - угрюмо прошептал Ганс, поглаживая свой массивный черный арбалет, отбитый в короткой стычке с дарконийским отрядом сопротивления, которая произошла вчерашним вечером. Так уж получилось, что следуя по направлению, данному Катериной, небольшой отряд фальковнийцев попал в засаду Дарконских ополченцев. Десяток вооруженных вилами и топорами людей темными призраками появились из окружающего дорогу леса, и в мрачной тишине набросились на небольшой отряд Ивана. Лютер был убит мгновенно, бедняга упал в грязь и ползал в ней до тех пор, пока один из крестьян не добил его кузнечным молотом. Рудольф пытался сдаться, но враги не горели желанием брать пленных, и другу Ивана пришлось оказать сопротивление. Рудольф был трус и нерешительность стоила ему раздробленной руки. Увидев дарконийцев, Катерина бросилась в лес, пытаясь скрыться в чаще, и избежать возможного насилия. Во время неожиданного нападения не запаниковал только Иван, бывший  главным в отряде, и когти. Сеча была ожесточенной, но очень короткой. Пока Иван отбивался от трех крестьян с вилами, Ганс пригвоздил к земле одного из нападавших и выдернул из его рук арбалет с двумя настороженными болтами. Раздавшийся выстрел оборвал жизни еще двух оборванцев, и обратил оставшихся в бегство. Гельмут бросился за налетчиками, выкрикивая грязные ругательства, но вскоре вернулся из чащи и начал обирать карманы павших в бою врагов. Смерть Лютера сократила численность и без того небольшого отряда до шести человек.

-                     Да были мы здесь, говорю тебе, - опять затянул Гельмут,  устало выговаривая слова, - Вот за тем холмом находятся руины небольшой деревеньки. Название я, ее упамятовал, поскольку эти дарконийские слова нормальному человеку просто не запомнить. Деревушка была частично сожжена по моему приказу. Если какой-нибудь умник не перестарался, мы все еще сможем найти в ней кров, и, протянув ночь под сухой крышей, к завтрашнему вечеру выберемся  из Даркона.

-                     А если ты ошибаешься, Гельмут? - произнес Ганс, уставившись взором в грязь, плескающуюся под подошвами его сапог.

-                     Значит, будем, как свиньи плюхаться в грязи, - ухмыльнулся штурмфюрер, после чего добавил, - Да тебе и плюхаться то не надо. Вся твоя броня в черной жиже, да и борода не лучше. Любая баба, увидев тебя, броситься бежать прочь, как от  нечисти лесной. Лови ее потом, по окрестным чащобам.

-                     Да зачем ее я ловить буду? - пробурчал в ответ Ганс, - Что я, от вил крестьянских умереть хочу?

Отвечать на реплику своего подчиненного штурмфюрер не захотел, и фальковнийский отряд стал продвигаться к деревушке, соблюдая абсолютное молчание. Единственными звуками, которые доносились до уставших людей, были  всплески, разбрызгивающейся во все стороны грязи, да угрюмый звенящий звук, привешенного к поясу оружия. Когда солдаты подошли к поселению поближе, пред их глазами развернулась ужасающая картина смерти и запустения. Сгоревшие, черные от дождя и копоти остовы построек возвышались над каменным крошевом и обломками деревянных конструкций. Немногие уцелевшие после пожара дома, были покинуты жителями  и в их внутренних помещениях царили лишь мрак и молчаливое отчаяние.

-                     Мертвая деревня средь мертвых холмов, - мрачно протянула Катерина, и раскатистый звук, прокатившегося по небу грома, словно бы подтвердил правоту ее слов.

-                     Что ты сказала, женщина?  - неожиданно произнес Гельмут, буквально оцепеневший от видов жутковатого поселения, - Про какие мертвые холмы идет речь?

-                     Про мертвые холмы, - просто ответила Катерина, и на ее губах заиграла улыбка, свойственная безумцам, - В глубине этих холмов дремлют мертвые, жаждущие отобрать власть у живых. Века и тысячелетия они спят, дожидаясь своего часа, который близиться с каждой уходящей секундой. Мертвая деревня, покинутая живыми, всего лишь реальное отображение моих слов. Реальное отображение.

-                     Ну все, хватит! - нервно выкрикнул Рудольф, морщась от тяжелой раны в замотанной руке, - Мертвая деревня, живая деревня. Какая нам-то разница. Посмотрите вокруг, некоторые дома до сих пор сохранились, и я думаю, что мертвецы не будут против, если мы проведем ночь в их деревушке.

Еще пара дней бегства, и бывшие солдаты дойдут то такого состояние, когда они окажутся способны перерезать друг другу глотки – подумал про себя Иван, слушая нервные вопли своего друга , и собираясь войти внутрь ближайшей полуразвалишейся хибары. Толкнув ногой дверь, фальковниец бесшумно вошел внутрь и замер, ожидая возможного нападения. К счастью, внутри постройки было тихо, и лишь просачивающаяся через крышу вода, давала понять, что какая-то видимость движения еще не покинула всеми заброшенное место. Прежде чем позвать оставшихся солдат внутрь дома, Иван пробрался в следующую комнату, желая убедиться в безопасности всего жилища и замер от отвращения.

На полу лежал труп, вокруг которого темнело черное пятно давно свернувшейся крови. В спине мертвеца торчал арбалетный болт, который, по всей видимости, и оказался фатальным для нечастного хозяина постройки. Само состояние мертвого  тела было ужасно – птицы падальщики знали свое дело, и давненько вычислили пищу по отвратительному запаху, витающему по коморке.

-                     Иван, что там у тебя? - донесся до солдата голос его приятеля.

-                     Ничего хорошего, - пытаясь сохранить уверенность, отозвался пробравшийся в дом фальковниец, - Не думаю, что эта лачуга станет нам лучшим убежищем на ночь.

-                     Почему? – донесся до Ивана вопрос штурмфюрера Кригховена, - Снаружи домишко выглядит вполне прилично.

Солдат пытался было сказать о мертвом теле внутри дома, но в небольшом коридорчике раздался громыхающий стук солдатских сапог, сменившийся ворчанием вошедшего в комнату офицера.

- Смотрите сами, - оправдываясь, пробормотал Иван, и его указательный палец показал на труп, валяющийся у его ног.

-                     Это всего лишь мертвец, рядовой. Пахнет конечно отвратно, но я думаю, что сегодня ночью он поделиться с нами своим жильем. Кроме того, я считаю, что именно тебе, Иван, выпадет честь похоронить этого негодяя в его же собственном саду. Это пойдет на пользу не только спокойствию вечно воющей Катерины, но и прекрасному саду, от которого теперь осталось всего лишь несколько обожженных деревьев.

Отдав приказание, Коготь вновь вышел из дома, и вскоре Иван уже слышал команды и распоряжения офицера, которые тот отдавал небольшому отряду, замерзших и запуганных Фальковнийцев. Еще несколько минут назад эти люди считались с авторитетом Ивана, ибо доверяли его чутью и интуиции, однако теперь проклятый коготь вышел из тени и стал давать указания направо и налево.

-                     Чертов, выскочка, - пробурчал про себя солдат, легонько пнув труп носком тяжеленного сапога, - Эти проклятые когти всегда умничают. Всегда! -  Иван внимательно посмотрел на недвижимое тело, распростершееся у носков сапог и добавил, - Убил бы на месте, да боюсь, как последний трус. Впрочем, теперь у меня есть приказ, и я должен закопать тебя в саду, - Иван схватил труп за руку и потянул его прочь из комнаты, в сторону задней двери дома, выходящей к небольшой фруктовой посадке, большое количество деревьев которой было сожжено огнем. Дотянув тело до ближайших кустов, Иван пинками столкал мертвеца в небольшой овражек и забросал его гнилыми осенними листьями, слипшимися друг с другом от грязи и дождливой погоды.

Некоторое время солдат стоял рядом с большой кучей листьев, заполнившей овраг, и напряженно думал. Сейчас он был в одиночестве и ему представился удачный шанс сбежать, покинуть прочь пределы мерзкой деревни и мелочного диктата зловещего офицера. Какое-то мгновение Иван колебался, но потом отказался от этой идеи. Во-первых, ему было некуда идти, во-вторых, враждебная территория была не лучшим местом для спонтанного побега.

 

К вечеру все помещения домика были тщательно обследованы, и солдаты собрались в большой гостиной комнате, в северной стене которой был расположен огромный очаг. Фальковнийцы старались согреться и поесть то немногое, что было сохранено ими в переносных мешках или найдено в пределах опустевшего дома. Едва Когти успели доточить лезвия своих мечей, как в дом ворвался Рудольф. Его голос дрожал от волнения и страха.

-                     В погребе… Там, там, - запинаясь произнес раненый рядовой.

-                     Что там, трусливая крыса? - нетерпеливо прошипел Ганс.

-                     Там мертвячка, господин офицер!

Тяжело вздохнув, Коготь поднялся со старого скрипучего стула и, оттолкнув в сторону солдата, пошел к лестнице, ведущей в нижние помещения дома. Вслед за Гансом поднялась Катерина. Глаза служительницы Ордена непрерывно бегали по сторонам, словно искали в лачуге предмет, за который можно было бы зацепиться взглядом.

-                     Какого черта Рудольф пошел в подвал? - устало протянул Иван, поглядывая на огонь, пляшущий в глубине очага.

-                     Надо бы посмотреть, что там такое? - отозвался на слова солдата второй Коготь.

-                     И то верно, - тяжело вздохнул Иван, которому никуда не хотелось идти.

Преодолев усталость и лень, солдат вышел в маленькую комнатушку, и медленно опустился по скрипучей лестнице в погреб. В подвале дома было сыро и холодно. На стенах тусклыми кристаллами блестели крупные капли влаги, а посреди этого ледяного царства смерти стоял грубый гроб, срубленный из болотной сосны.

-                     Кто там лежит? - прошептал Иван, пытаясь взглянуть на мертвеца через плечо Ганса.

-                     Теперь вспомнил, - довольно громко произнес офицер, тревожа покой наспех созданной усыпальницы, - Когда мы вошли в деревню, там было что-то типа свадьбы. Жених взялся за оружие, и пошла потеха. Вообщем, парня убили, а девку его насквозь пикой проткнули. В гробу-то она и лежит.

Иван подошел  поближе к сосновому ящику, и посмотрел внутрь.  Меж деревянных досок лежала красивая девушка, которой едва стукнуло шестнадцать лет. Казалось, что девочка спит, но синие губы и побелевшая кожа свидетельствовали о том, что она мертва. Погасшая свеча, которую обнимали ее холодные руки, давно уже погасла, и воск густыми каплями пролился на саван. Образа, стоявшие у изголовья гроба, суровыми ликами глядели на Ивана, словно предостерегая его от громких слов.

-                     Пусть то, что было даровано землей, отойдет в нее с миром, - тихо произнесла Катерина, совершив ритуальное движение святым символом, - Покойся с миром, дитя.

 

Вновь заняв свое место у камина, Иван крепко задумался. Ему уже давно не нравилась эта чертова война, эти проклятые убийцы детей, с которыми ему пришлось делиться едой, эти ужасные варварства, которые творили обе воюющие стороны на протяжение всего конфликта, эта ненависть, которая заставляла людей уродовать трупы павших врагов. Иван думал, что он устал, но только сейчас до него дошло, что он находится на грани безумия – темной бездны, из которой никому нет возврата.

-                     Задумался, парень? - сочувственно протянул Гельмут, - Ничего, до дома немного осталось. Перемахнем через холмы и, считай, что спаслись!

Иван не стал отвечать на слова когтя и лишь покрепче зажмурился, пытаясь отогнать от себя образ меча, перерезающего офицерское горло.

-                     Рудольфу плохо, - глухо, словно из тумана донесся голос Катерины.

Когда солдат подбежал к своему боевому товарищу, того уже била сильная судорога, а из его горла шла кровь.  Руки Рудольфа хаотично стучали по деревянному полу, аккомпанируя звукам содрогающейся брони. 

-                     Что ним такое? – сурово произнес Гельмут, направляясь в сторону женщины, склонившейся над раненым солдатом.

-                     У него судороги, - коротко отозвалась Катерина и провела рукой над головой Рудольфа. Приглушенное сияние, исходившее от длани священника, вызвало у Когтя состояние трепета, но не растопило его холодное сердце.

-                     Глупая женщина! – вскричал Гельмут, - Если ты будешь тратить свои силы на раненных, то ты не сможешь помочь нам в случае новой битвы.

Впрочем, Катерина не обратила внимание на слова негодяя, и продолжала излечивать Рудольфа до тех пор, пока у раненого не прекратились судороги и солдат не впал в крепкий сон.

-                     Он будет жить? – спросил Иван клирика.

-                     Какое-то время, да, - кивнула головой Катерина, - Его может спасти только ампутация конечности. В противном случае, ему грозит смерть!

Смерть! – пронеслось в голове Ивана это страшное слово. Конец живого существования друга и может быть начало нового бытия, еще более ужасного и непонятного. Всего несколько недель назад, Иван думал, что вечный покой будет спасением от ужасов мира, но после столкновения с легионом живых трупов, фальковниец кардинально изменил свое мнение. Теперь, смерть страшила Ивана, поскольку он не знал, не будет ли она продолжением той пытки, что вот уже месяц терпит его взвинченный до предела организм. Каждую ночь, едва сон поглощал разум  Фальковнийца, Ивану виделись ужасы последней войны. Легионы зла, марширующие в ночь по бескрайним просторам Даркона. Мертвецы, подгоняемые светом тиранических звезд, в своей погоне за мясом врагов. Пусты глазницы черепов, куски гниющей плоти, свешивающиеся с изломанных костей, чудовищные раны и прочие ужасы не могли выветриться из памяти солдата, хотя слуги Азалина давным-давно остались позади удирающих войск Дракова. Марш мертвых было невозможно забыть, и Иван отчетливо понимал, что каждая следующая ночь в его жизни, будет кошмаром, которому нет конца. 

 

От шума Иван проснулся и резко схватился за рукоять своего меча. Он не помнил, как заснул, и ночная темнота, объявшая собой комнату, лишь мобилизовала его рефлексы.

-                     Звук исходит из подвала! – донесся из темноты женский голос.

-                     Ничего особенного, просто в подпол пролезли какие-то мелкие твари, - довольно громко отозвался Гельмут, зажигая свечу, - Впрочем, все равно надо проверить подвал. Иван возьми меч, а ты Катерина  пойдешь следом за нами. Ганс, остаешься здесь. Если в дом вернулись недобитые местные, то обеспечь им теплый прием.

-                     Будет исполнено, - кивнул головой коготь, снимая с пояса тяжеленный шестопер.

Закончив отдавать приказы, Гельмут также извлек меч из ножен и первым направился в холодное подземелье. Пнув ногой деревянную дверь, находящуюся внизу хлипкой лестницы, офицер осторожно вошел внутрь и внимательно огляделся, подсвечивая скопившуюся в углах темноту неровным пламенем свечи. В подполе было пусто, мертвячка недвижимо лежала в гробу, и иконы, расположенные над ее головой, все также мрачно глядели на пришедших, пытаясь прогнать захватчиков темной силой своих деревянных глаз.

-                     Вроде пусто, - коротко отозвался коготь, и в следующее мгновение вздрогнул от леденящего душу крика, прозвучавшего в верхних помещениях дома. Иван задрожал, как лист на ветру, но успел отметить, что голос принадлежал не Гансу. 

Взбешенный Гельмут, обернулся и начал кричать на Ивана, чтобы тот поднялся наверх и посмотрел, кого прирезал его друга, но солдат не слышал офицера, поскольку все его внимание было приковано к мертвой женщине, чьи глаза неожиданно раскрылись, ужаснув фальковнийца кошмарными бельмами, плавающими на месте человеческих зрачков.

Катерина, также увидевшая пробуждение трупа, начала медленно отступать из подпола, отмахиваясь от чего-то невидимого, которое словно бы шло за ней. Святой символ клирика выпал из ее рук и повис на цепи, болтаясь из стороны в сторону.

Разъяренный неповиновением коготь, поднял руку, чтобы ударить Ивана, но мертвячка бесшумно подкралась к нему сзади и принялась душить, сжимая шею воина пальцами рук, в которых билась неизведанная мощь мертвых.

Какой-то миг Иван колебался. Он мог броситься в бой с трупом или бежать прочь, пытаясь самостоятельно достигнуть границы Даркона, шествуя среди темных холмов. Однако, ранее принесенная клятва верности, заставила солдата сделать выбор, и Иван бросился на мертвую женщину, занося для удара свое тяжелое оружие. Не обращая внимания на оставшихся врагов, мертвячка трясла Гельмута, словно тряпичную куклу. Офицер задыхался, пытаясь набрать воздух в свои легкие, но тварь сжимала ему шею стальной хваткой, и целилась кривыми черными зубами в его горло.

К счастью для когтя, Иван подоспел вовремя  - схватив женщину за волосы, он одним мощным ударом снес ей голову, окропив все вокруг фонтаном черной крови. Труп ужасной женщину рухнул куда-то в бок, а голова твари осталась в руках солдата.

-                     Помоги, мне? – обратился к дрожащей Катерине Гельмут, но проводница ничего не ответила офицеру, поскольку видела, как из тьмы, танцующей за спиной когтя, появляются черные искривленные фигуры шагающих трупов, исторгнутые земляными стенами подпола. Женщине казалось, что ужасные разлагающиеся твари, буквально вынырнули из мрака подвала, стремясь покончить с незваными гостями.

Мертвецы бесшумно, словно тени, подходили к запуганным солдатам, представляя собой ужасное зрелище разлагающейся плоти. Руки некоторых тварей держали серпы, косы и даже шипастые цепи, способные поломать кости неловкой жертве.

Ощутив что-то неладное в атмосфере подпола, Гельмут обернулся и увидел перед собой одну из могильных тварей, в чьем черепе зияла чудовищная рана, нанесенная каким-то дробящим оружием. Издав тихий неразборчивый свист, мертвец вогнал серп в промежуток между бронированными пластинами доспеха, защищавшего тело когтя. Посиневший Гельмут уже не мог сопротивляться, и его глаза удивленно уставились на струю крови, брызнувшую между стальными пластинами лат.

Узрев надвигающихся мертвецов, Иван издал безумный вопль отчаяния, и бросился вон из подпола. Пытаясь спастись от трупов, солдат выбежал из подвала, и захлопнул за собой деревянную дверь, оставив позади себя напуганную до смерти Катерину.  Страх, поселившийся в разуме фальковнийца,  был столь силен, что Иван в ужасе вылетел с лестницы, и кинулся во внутренние покои дома, ища возможной поддержки у оставшегося в живых Когтя.

-                     Ганс, - изо всех сил вопил солдат, - Ганс, они пришли за нами, - кричал Иван, но зловещий дом замер во мраке и лишь тени, неслышимо скользящие за окнами жилища, свидетельствовали о том, что солдат не один в мертвом царстве сгоревшей деревни.

Добравшись до комнаты с камином, Иван поскользнулся в луже чьей-то крови, и вздрогнул, услышав жуткий крик, донесшийся из подпола. Внимательно оглядевшись по сторонам, фальковниец понял, что Рудольф и Ганс таинственно пропали, словно растворились в угрюмых ночных тенях дома. 
Солдат не мог даже предположить, где сейчас находились его боевые товарищи, вследствие чего решил не забивать голову подобными проблемами и осторожно двинулся к распахнутому на улицу окну.

Добравшись до ставней, Иван вытащил из сапога тяжелый, острозаточенный кинжал, и осторожно высунул голову в окно. На улице было темно, хоть глаз выколи, а унылый дождь, монотонно шумящий вне дома, ограничивал дальность видимости несколькими футами.

-                     Бежать! Надо бежать, - трусливая мысль неотступно преследовала Ивана, и солдат решил слушаться ее, поскольку только она могла  спасти его шкуру, - Убийцы мертвы! Они заплатили за свои грехи, - шептал страх, аккомпанируя частым ударам сердца, - Но ты другой, ты должен спастись. Беги! Беги, покуда есть силы!!!

И Иван побежал. Выпрыгнув в окно, солдат пригнулся и последовал к тем зарослям, где прошлым вечером забросал землею труп неизвестного поселенца. К непередаваемому ужасу фальковнийца, наспех сделанная могила была разрыта, и в ее сырой утробе копошились клубки красных червей-трупоедов.

-                     Если пойдешь вдоль кустов, то обязательно выйдешь к лесу, - быстро и уверенно зашептал обитающий в теле Страх.

Согласившись с голосом разума, Иван остановился и прислушался к шуму дождливой ночи. На какое-то мгновение ему показалось, что до его ушей донесся звук хлюпающей грязи, но наваждение быстро прошло, и солдат бросился вперед, не обращая внимания на острые колючки кустарника, царапающие незащищенную кожу рук и лица.

Пробежав в сторону леса около трех сотен футов, Иван выскочил из кустарника и буквально налетел на черную, практически невидимую в темноте ночи фигуру, сгорбленно бредущую в сторону леса. Чавканье грязи под ногами неизвестного человека было полностью заглушено лязгом солдатской брони и шумом воды льющейся с неба.

Отскочив от незнакомца в сторону, Иван вытянул вперед свой кинжал, и угрожающе прошептал.

-                     Приблизишься хоть на шаг, убью не задумываясь!

Человек, некоторое время молчал, словно раздумывал над словами фальковнийца, а потом произнес.

-                     Почему ты бежишь от нас, Иван, ведь мы твои товарищи? - незнакомец медленно поднял голову, и солдат только тогда понял, кто стоит перед ним. Это был Рудольф. Вернее сказать, тень того, что некогда было Рудольфом. Перед Иваном стояла обезображенная человеческая оболочка – окровавленная и изуродованная зубами и конечностями тех, кто вернулся из холода угрюмых могил.

Разобравшись в истинной природе своего бывшего друга, Иван  попытался обойти Рудольфа стороной, но мертвец угадал намерение оппонента, и бросился на человека, вытянув вперед свои испачканные землею руки.

Когда пальцы мертвеца, впились в горло Ивана, солдат попытался разжать их, но был повален в грязь, которая мутными всплесками брызнула во все стороны.  Рудольф душил фальковнийца, но Иван не мог разжать смертоносных объятий.  Собрав все оставшиеся силы, солдат полоснул тяжелым кинжалом по запястьям твари, и на мгновение ослеп от фонтанирующих потоков черной крови.

Откинув мертвеца ударом ноги, Иван приподнялся и бросился вперед, пытаясь перехватить инициативу, ускользнувшую в начала схватки. Сбив Рудольфа с ног, фальковниец нанес мощнейший удар кинжалом, и лезвие оружия с тошнотворным хрустом вошло в голову  монстра.

Моментом позже, Иван мчался по зловещему лесу, покрытому мраком дождливой ночи.  Солдат бежал вперед с такой скоростью, словно за его спиной неслась рассвирепевшая стая огромных оборотней. Стволы деревьев и их кривые ветки, плясали перед глазами солдата, исполняя танец какого-то нечистого ритуала. Холодный дождь, которым разрядились небеса, хлестала Ивана по улицу с такой злостью, будто бы пытался выбить солдату глаза.

Иван бежал быстро, но не наугад. Он помнил направление до холмов, за которыми должна была быть земля из которой он пришел.

-                     Если мне повезет, то к утру я буду в Фальковнии, живым и невредимым, - словно заведенный повторял Иван, пробираясь через заросли высокого папоротника.

Когда колония огромных растений была преодолена, лесная земля снова стала черной, а огромные деревья нависли над головой фальковнийца, пытаясь скрыть его бегство.  Иногда, сосновые великаны качали своими колючими лапами, и ветер шелестел среди них, призывая Ивана ни на секунду не останавливать свой бег.

 

Иван дал отдохнуть телу только тогда, когда небесный водопад прекратился, и молчаливый лес замер, прислушиваясь к тишине, царившей между стволами и хитросплетениями его корней. Угрюмые холмы, поросшие соснами и другими вечнозелеными деревьями, спали, изредка издавая тяжелые низкие звуки. Мокрая, черная почва леса, хлюпала под ногами продрогшего солдата, который окончательно заблудился и даже приблизительно не представлял своего текущего месторасположения.

Иван потерялся, но чувствовал слабое удовлетворение от того, что ему удалось живым уйти из страшной деревни. Несколько раз фальковниец хотел прекратить свой тяжкий путь и подремать среди корней какого-нибудь огромного дерева, но страх не давал ему расслабиться и непрерывно гнал вперед, в кромешную тьму, промозглой ночи.

Солдат блуждал среди тьмы много часов, и это время слилось для него в непередаваемый гобелен царящего вокруг мрака, озаряемого всполохами ужасных воспоминаний. Иногда, Ивану казалось, что среди кривых мрачных деревьев он видит своих бывших товарищей по оружию – мертвых, окровавленных, безмолвных. Спустя мгновение жуткое наваждение рассеивалось, но солдат все равно не мог взглянуть на то место, где несколько секунд назад стояли «друзья».

Когда над лесом вновь заструился дождь, Иван начал понимать, что ясность разума может окончательно покинуть его этой страшной ночью. Мертвецы шли за ним, и оборачиваясь через плечо, фальковниец видел их безжизненные контуры. Иван не знал, что рождает этих бестий, лес или его собственный разум. Он сомневался, и бежал, пытаясь понять, не отстали ли от него те, кто шел за ним.

Несколько раз, солдат видел среди деревьев фигуру молодой женщины, которую случайно убил в первый день вступления в Даркон. Он навсегда запомнил черты ее лица, и не сомневался, что мертвячка перед свой смертью также запомнила, как выглядит ее обидчик. Женщина шла за Иваном, ориентируясь во мраке так уверенно, словно ее глаза могли пронзать тьму безбрежной ночи.

Иван не заметил того момента, когда женщину сменил маленький мальчик, который некоторое время ковылял за солдатом, издавая неразборчивые шипящие звуки. Змееныш отстал только тогда, когда Иван спрятался за дерево и крепко зажмурился, пытаясь отогнать надоедливые видения. Отдышавшись, и успокоившись, фальковниец открыл глаза и увидел перед собой двух когтей в разломанных доспехах. Солдаты стояли и не двигались, всматриваясь черными дырами глазных провалов в дрожащую фигуру беглеца. Наконец немая сцена завершилась странным шорохом, который сопровождал появление женщины  в одеяниях клирика Вечного Ордена.

Изуродованное существо женского пола  было ужасно. В сером одеянии мертвячки зияли дыры, сквозь которые белели кости и болтающиеся куски плоти. Дождевые капли, стремящиеся по телу твари к холодной земле леса, чернели, проделывая кровавый путь по телу трупа. Женщина подошла к Ивану на десять шагов и подняла правую руку, показывая на замершего в ужасе солдата.

-                     Ты последний из тех, кто не заплатил, - произнесла мертвячка, и звук ее голоса замер в шорохе ночного дождя, - Холмы заберут тебя, до начала следующего утра.

Иван вновь закрыл глаза, и сжал кулаки с такой силой, что кровь заструилась между пальцами рук.

-                     Их нет! Мертвецы далеко!! Я ни в чем не виноват!!!, - повторял про себя Фальковниец, - Это призраки, которые никогда не существовали в действительности.

Самоубеждение подействовало, и Иван некоторое время брел по лесу в полном одиночестве. Чаща тихо шумела, аккомпанируя хрусту веток под ногами солдата и, наконец, полностью замерла, словно предчувствуя наступающий над холмами рассвет.

Когда серая полоска света появилась у края далекого, затянутого тучами горизонта, фальковниец находился у края чащи, среди стволов засохших деревьев. Несмотря на то, что ночь подходила к концу, лес молчал и его зловещую тишину не прерывал ни единый звук животного происхождения.

Поскольку мертвецы перестали попадаться на глаза Ивану, солдат прижался спиной к стволу старого дерева и попытался рассмотреть ландшафт, начинающийся за краем темного леса. Пока фальковниец всматривался в неясные очертания далеких холмов, от противоположной стороны ствола отделилась массивная черная тень, красные глаза которой, могильным светом сверкнули в холоде чащи.

Повернувший голову Иван, не смог сдвинуться с места, увидев нависающий над собой силуэт неименуемого лесного ужаса. Мелкие капли дождя с громким звуком барабанили по латам чудовища, и тут же стекали по обезображенной руке монстра, пальцы которого сжимали острое лезвие боевого топора. Перед тем, как мертвец нанес последний удар, Иван вытянул вперед руки и выкрикнул имя человека, который некогда был лучшим другом

 

Когда отзвуки крика стихли, лес одобрительно зашумел своими ветвями. Впрочем, этот шелест так и не смог разбудить холмы, которые продолжали дремать, погруженные в тяжелый сон. Сон смерти, такой же угрюмый, как нарождающийся рассвет очередного дождливого утра.